Премьера постановки в Мариинском театре состоялась 13 июля 1952 года.

Возобновление – 1 мая 2000 года.

Действие оперы Мусоргского начинается на следующий день после кровавого погрома. Под звуки идиллической картины рассвета над Москвой из сумерек постепенно проступают детали ошеломляюще красивого города: кресты на церквах, позолоченные купола, украшенные разноцветным орнаментом порталы храмов. Наконец, взгляд зрителей останавливается на каменном столбе посередине Красной площади, по четырем сторонам которого укреплены медные доски с какими-то гравированными надписями. Публика пока не знает, что это перечень имен «врагов государства», казненных в предыдущие три дня. Напомним, стрельцами были убиты те семейства, которые служили надежной опорой юного Петра.

Мусоргский хорошо знал и чувствовал русскую старину, более того – он словно бы жил в ней. В отличие от других бытописателей он не только обращался к историческим сюжетам, но и задавался кардинальными проблемами историзма: народ и власть, религиозный фанатизм и деспотический царский суд, лицемерные речи и тайные расправы, кровавые жертвы «во имя общего блага». Оттого опера «Хованщина» сильна драматургически и вечно актуальна в этическом отношении.

«Хованщина» Модеста Мусоргского – одна из величайших опер «золотого фонда» русского репертуара. При всем уважении к современным художникам театра, ищущим и рискующим, «Хованщина» – слишком московская, русская опера, чтобы менять историческую постановку. Ее нужно показывать, в том числе, молодёжи, которая должна видеть, как наши предшественники представляли себе оперный театр. «Хованщина», как и «Псковитянка», «Садко», «Руслан и Людмила» – это, прежде всего, работы великих русских художников, в первую очередь, Федора Федоровского и Константина Коровина. Постановка Мариинского театра, бережно хранимая с 1950-х годов на нашей сцене, не теряет значимости, актуальности и ощущения какого-то особого, трепетного подхода к каждому исполнению. «Хованщина» всегда была визитной карточкой Мариинского театра. В нашем спектакле мы ушли от ответа на вопрос «чья редакция лучше – Шостаковича или Римского-Корсакова». Шостакович сделал невероятную работу, при этом для меня было важно совершить максимум возможного для того, чтобы не выйти за рамки тех музыкальных идей, которые принадлежат самому Мусоргскому. Поэтому в конце в укрупнении повторяется главный мотив сожжения. Мне этот финал кажется достаточно убедительным. Оркестр – один из главных героев спектакля. Для меня звучание оркестра в финальной сцене гораздо важнее, чем страсти на сцене. Так ли уж важно, горит или не горит раскольничий скит. Мне кажется, здесь должен «гореть» оркестр.
Валерий ГЕРГИЕВ